Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи - Генри Каттнер
– Магии? – недоверчиво переспросил Бойс.
– Для нас – да, – кивнул Танкред. – Ибо мы знаем лишь часть законов, благодаря которым возможно подобное. Если бы знали их все, это была бы наука, а не магия. Мне кажется, существует множество миров и в каждом иные физические законы. Что возможно в одних, невозможно в других.
Может быть, это центральный мир, в котором соединяются знания многих подобных ему, где нет времени и где может перемещаться само пространство. И поскольку мы столь мало знаем об этой дивной, чуждой науке, мы называем ее колдовством.
Бойс понимающе кивнул. Даже на Земле в различных местах одни и те же законы действуют по-разному, если не знать их сути. Вода закипает при разной температуре на уровне моря и высоко в горах. Резина гибка в обычных условиях, но при температуре ниже нуля она становится хрупкой, а в Долине Смерти плавится. Если знать физические законы, вызывающие подобные явления, их можно считать наукой.
А если не знать – то магией.
– Вы возвели этот замок, – нарушил Бойс паузу. – А потом?
Танкред красноречиво пожал плечами:
– Закончив строительство, однажды утром мы проснулись и увидели алое знамя над главной башней. В этом знамени есть магия, но не та, которой я могу противостоять. Возможно, в каком-то смысле она нас защищает. Мы потеряли троих, пытавшихся снять флаг. Может быть, он окрашен кровью тех, кто уже пытался это проделать много веков назад.
Мы так и не узнали, какая сила отправила нас сюда. Маг из черного замка – еще одна тайна среди всех неразгаданных тайн в нашей судьбе. И в конце концов мы перестали задаваться вопросами. Здесь нет ни дня, ни ночи, хотя мы ведем счет часам и называем их днями, а то время, когда спим – ночью.
Но само время стоит на месте. Я не могу этого объяснить, как и того, почему мы можем считать часы и дни и вместе с тем оставаться в неведении о прошедших годах. Что-то, присутствующее в самом воздухе, очищает наш разум от воспоминаний, когда мы пытаемся осознать прошедшее время. Это вечное настоящее. Мы не становимся старше. Мы никогда не умираем от дряхлости или болезней.
Танкред глубоко вздохнул, перестав оглаживать бороду. Взгляд черных глаз затуманился.
– Наверняка есть пути, ведущие в этот мир и из него, – сказал Бойс. – По одному из них я пришел. И ты говоришь, что я не первый. И кто-то каким-то образом наверняка вышел отсюда в мой собственный мир и в мое время.
Танкред кивнул:
– Пути есть. После того, как мы пробыли здесь достаточно долго – не могу сказать, сколько именно, – и после того, как я достаточно набрался мудрости, я обнаружил способ открыть путь вовне. Если бы это случилось раньше, возможно, мы были бы спасены. Но было уже слишком поздно. Двое наших отправились туда вопреки моим предупреждениям; и когда они прошли через врата, их тела рассыпались в прах.
В мгновение ока на них обрушились все прошедшие годы, и в тот же миг несчастные стали такими, какими бы стали, если бы провели все это время в родном мире. Тогда-то мы и поняли, что возврата нет. Возможно, ты сумеешь вернуться, если не пробудешь здесь слишком долго. Но думаю, тебе от этого будет мало пользы. Твоя проблема здесь, Уильям Бойс. И именно здесь, полагаю, ты должен добиться ее решения.
Бойс заснул. Что-то в подсознании вынуждало его спать, а не слушать. Он все еще испытывал крайнюю усталость, и сон пришел легко. Да и как можно противостоять приказам, поступающим прямо из твоего собственного мозга?
Его разбудили голоса.
– Тсс! Бойс спит. Говори тише.
Узнав громкий шепот сэра Гийома, Бойс не шелохнулся, думая о том, стоит ли дать этим двоим знать, что он проснулся.
Послышался голос Танкреда, должно быть все так же сидевшего в кресле у окна:
– Гийом, ты безрассудный глупец. Знаешь же, что тебе не следует этого делать.
– Я делаю, что хочу, – прорычал Гийом. – Если план сработает, мы все можем спастись. Если нет, пострадаю лишь я один.
– Возможно, не один. Ты подумал о том, что можешь вернуться таким, каким вернулся Хью де Мандуа? Ты хоть представляешь, что в Городе с тобой сотворят, если схватят?
– Говорю тебе, Танкред: я прекрасно понимаю, что делаю. Это не первое мое путешествие в Город. Теперь у меня там друзья. Люди, которые знают меня – или думают, будто знают – под другим именем. Перебежчик из Керака – ценная добыча для Города. Там купят любые сведения, которые я предоставлю, и будут умолять, чтобы принес еще. Ты знал, чем я там занимался, Танкред. И ты ни разу не возразил. А теперь почему возражаешь? После случившегося с Хью де Мандуа мне, как никогда, хочется попробовать.
– Я возражаю из-за случившегося с Хью, друг мой. Потому что теперь знаю, какова их сила. Никогда еще к нам не подсылали шпиона, неотличимого от нас. Как мы сможем тебе доверять, Гийом, если ты вернешься?
– У вас есть Пифия, – мрачно ответил Гийом.
Танкред помолчал. Когда он снова заговорил, голос звучал тихо, и Бойсу в нем послышалась грусть.
– Да, – сказал маг. – Да, у нас есть Пифия.
– Вот и прекрасно. Больше нет причин ждать. Два нападения за столь короткое время наверняка означают, что враги намерены бросить против нас все свои силы. Я узнаю от них все, что смогу, чего бы это ни стоило. Если я рискую собственной жизнью, никто не может удержать меня в Кераке. Ни ты, ни кто-либо другой.
– Ты рискуешь большим, чем собственной жизнью, Гийом, – сказал Танкред.
Тот лишь презрительно фыркнул.
– Ну что ж, – ровным голосом проговорил маг. – Дело твое.
Простучали тяжелые шаги, хлопнула дверь. Лежа с закрытыми глазами, Бойс услышал вздох Танкреда.
Ему хотелось больше узнать о белой как мрамор девушке, которую крестоносцы называли Пифией, – кто она, почему Танкред обращается к ней столь мягко и почему при упоминании ее имени его голос сделался таким грустным.
Но время для таких вопросов было неподходящее.
Глава 6. Сонное заклятие
В замке Керак время не двигалось с места. Но зато вокруг медленно проплывало пространство. Бойсу казалось, будто он видит это слабейшее движение за окном. Сам Город, по словам Танкреда, появился в долине, выплыв откуда-то из тумана. С течением времени – вернее, с течением пространства – он должен был уплыть вдаль, и обе крепости навсегда забыли бы друг о друге.
Но
